Густотою утлой стелю севера.
Сверяю уток с голубыми селезнями.
Меряю рот свой, измазанный грязями
И обрывками разными
Лоскутов фразовых.
Ласкай меня жалостно, но ласкою древнею -
Крикливого севера холодными ветрами.
Пойди со мной выпроси
У снега и мороси
У мрака и морока, синью не поротых,
Души моей выдох, что на тучи продана,
И в левом углу ярко выбита проба на
Смерть.
Я смотрю в небеса отражением
Себя же в себя, устилая немением
Бездвижно застывшим густые прогалины
Копошащейся памяти.
Нервной памяти.
Но, знаете
Ту перелетность севера,
Где мыслей немерено, и смертью заверена
Его драгоценность. И уток, и селезней,
Болезней горячего горя горчащего,
В глазах - горечавка, как небо над чащами,
И слёзы, и громкие свежие белезны.
Стуком утлым луна колотится,
Подколов желтой шпажкой волосы.
Устилая явления севера
Шорохом мерным,
Но - не измеренным.
Сверяю уток с голубыми селезнями.
Меряю рот свой, измазанный грязями
И обрывками разными
Лоскутов фразовых.
Ласкай меня жалостно, но ласкою древнею -
Крикливого севера холодными ветрами.
Пойди со мной выпроси
У снега и мороси
У мрака и морока, синью не поротых,
Души моей выдох, что на тучи продана,
И в левом углу ярко выбита проба на
Смерть.
Я смотрю в небеса отражением
Себя же в себя, устилая немением
Бездвижно застывшим густые прогалины
Копошащейся памяти.
Нервной памяти.
Но, знаете
Ту перелетность севера,
Где мыслей немерено, и смертью заверена
Его драгоценность. И уток, и селезней,
Болезней горячего горя горчащего,
В глазах - горечавка, как небо над чащами,
И слёзы, и громкие свежие белезны.
Стуком утлым луна колотится,
Подколов желтой шпажкой волосы.
Устилая явления севера
Шорохом мерным,
Но - не измеренным.