Сорвало дождь и октябрь
И я как заря беззвонкая,
Укрывшись продрожью рябой
И рваной, иду за конкой.
Бессилен гниющий круг
Остывших воспоминаний.
Но что-то ползет за нами,
Что-то царапает вдруг.
- И я так кружить устал...
- И я так измучена ночью...
А впрочем - хочешь, не хочешь,
Наутро - одна весна.
Наутро - слепящий прочерк
Вместо имен и линий,
И станет - хочешь не хочешь -
На оба лба одно имя.
На оба лба одно темя,
Подкова лжи и рассвета.
- И я подпишусь за это...
- И я размягчу, что стелит
И горькую злую темень...
И стало совсем тяжело.
И с полным чревом червей
Я выдохнула стекло,
Умытое ветром развеянным.
Я вышвырнула восток
На грустный протяжный запад,
Где грудь перепашет рог
Месяца белолапого.
И изчервит виски
В решетки летучей крови
Разлитие пен морских
На скошенный подоконник,
Развитие вен и их
Из берегов изливание...
А свет кулаком под дых
Раскалывает молчание.
Давайте, девочки, бойтесь
Теперь гнева Господня,
Пока не разроет колодец
На венах моих судоходня.
Пока червивое чрево
Не ззубится ядовито.
А Богоматерь не скажет -
Теперь я тоже убита.
И я как заря беззвонкая,
Укрывшись продрожью рябой
И рваной, иду за конкой.
Бессилен гниющий круг
Остывших воспоминаний.
Но что-то ползет за нами,
Что-то царапает вдруг.
- И я так кружить устал...
- И я так измучена ночью...
А впрочем - хочешь, не хочешь,
Наутро - одна весна.
Наутро - слепящий прочерк
Вместо имен и линий,
И станет - хочешь не хочешь -
На оба лба одно имя.
На оба лба одно темя,
Подкова лжи и рассвета.
- И я подпишусь за это...
- И я размягчу, что стелит
И горькую злую темень...
И стало совсем тяжело.
И с полным чревом червей
Я выдохнула стекло,
Умытое ветром развеянным.
Я вышвырнула восток
На грустный протяжный запад,
Где грудь перепашет рог
Месяца белолапого.
И изчервит виски
В решетки летучей крови
Разлитие пен морских
На скошенный подоконник,
Развитие вен и их
Из берегов изливание...
А свет кулаком под дых
Раскалывает молчание.
Давайте, девочки, бойтесь
Теперь гнева Господня,
Пока не разроет колодец
На венах моих судоходня.
Пока червивое чрево
Не ззубится ядовито.
А Богоматерь не скажет -
Теперь я тоже убита.
И вообще - оно прекрасно!
Как ты сама? Как дела?
Я тяжко, но мне так радостно, как перед смертью, когда наступает облегчение и прозрение... у меня снова пишутся стихи. Снова Бог мне говорит их...
А почему тяжко? Опять любовь какая-то? Или просто по жизни тяжко? Ты когда уезжаешь в Ирландию?
Не смерти нам не надо) Мы ещё поборемся!
А я про Спенкелинка наконец начала писать. Хочешь почитать? melina-divine.diary.ru/p181889389.htm
Да я уже в Ирландии. А человек, который 26 декабря должен стать мне мужем по законам РФ, наломал дров в Мск, вылетел с работы и всячески предал нашу любовь и нашу семью. Я люблю его. Справимся. Но больно мне, очень больно. Много он врал мне.
И вот второе стихо - это не молитва даже. Это честный разговор уже с Богом за бокалом вина. Честный разговор. Не спрашиваю, за что Он так со мной. Но просто больно.
А муж откуда? Ты про него говорила? Как всё так быстро получилось?