Я зашла в лифт, застегнула его на молнию.
А изнутри - еще на бронзовую пуговку,
Чтобы меня не достал ни брат, ни вор,
Ведь я была тогда совсем без имени.
Жрецы развели огонь под моим убежищем.
Бронза раскалилась и больно жалила.
И у меня не было ни образа, ни имени,
Ничего, за чем я могла бы спрятаться.
И теперь, когда вы стоите передо мной, -
Все такие культурные, не державшие нож в зубах,
Не отличающие моря от озера, смотрите с презрением,
Будто я носила сотню детей и не одного не выносила, -
Посидели бы вы ТАК - на обугленной жести,
Зажав рот и молчанием пытаясь договориться с верховным жрецом,
Доказывая богу, что у меня есть право на имя,
На Имя, за которым я смогла бы спрятаться.
Доказывая право на то, что вы все имеете от рождения,
Доказывая самой себе, что я достойна прощения.
Пусть лисенята обгладывают мои виноградники,
Пока я сижу в лифте, заперевшись на пуговку...
И у меня нет ни знака, ни имени,
Ни детей, которые достались кому-то другому.
Я вновь жую в одиночку свои соленые косы.
Эй, набегайте лисенята, хоть вы - грызите мой виноград! Братья разозлились на меня и поставили стеречь виноградники. Своего виноградника я не сберегла...