One always has a better book in one's mind than one can manage to get onto paper.
Michael Cunningham

---

Я лежу в комнате, обклеенной страхами, как обоями.
Мрак равнодушно прокрадывается - (равнодушно прокрадывается) - и луна висит, как рог дьявола, и все пространство - кольчато - игольчато - колет в меня раскаленными иглами. Все пространство направлено на меня. Все оно направлено на меня стальными лезвиями. Вся моя спина исколота, вся она в кровавых разводах. Вся.
Луна так ярко светит... пока не преображается в излучающее око, пока не заливает своим потом всю кровать, просачиваясь сквозь узкую щель между шторами. Лунный пот пахнет пудрово, мускусом и пачули.
И кошмары клубятся во всех углах - как курительные трубки - и обволакивают собою страхи, наклеенные на стены обоями. Луна поднялась выше и побледнела - совсем как добела раскаленный рог дьявола - я закрываю глаза - и вижу перед собой как наяву синие веки и мерцающий зрачок.
Никого нет. Никого никогда и не было.
Я не могу сказать, рада я или нет. Это не вызывает уже никаких чувств. Это никогда не вызывало. Потому что это столь же неизбежно, как смена времен года. Новое надвигается на меня как зима. Я в праве только подчиниться. Опустить голову. В которой роятся - роются кошмары.
Луна сплевывает светом. Только мы-то с ней и остались.
Дымом у меня обожжены все губы, ошпарены курением. Луна заплывает белесым жиром, как распухшим от рыданий веком. Мы смотрим друг на друга по разные стороны баррикад, разделенные бликующим оконным стеклом, как простынью в белых разводах прерванного совокупления.
Мы глазами расцарапываем друг другу животы. (Надо бы переклеить обои... ) Я отдергиваю руку от длинных прозрачных щупалец, которые она, как медуза, спускает в комнату. Медуза, кровоточащая токовым разрядом. Я отдергиваю руку.
Мы раскромсали друг другу головы, выпотрошили гладкие сахарные черепа. И обе в масках.

---

Плоды молитвы

Иногда Господь еще сильнее вгоняет тебя в грех, чтобы потом с усилием вырвать его - и уже с корнем. Ведь бывают такие растения, которые некрепко сидят в земле, и когда потянешь их - то перервутся на половине, а корневище останется в земле - и либо загниет, либо даст и другой росток. Но если растение в земле сидит крепко, и корни его - толстые и мощные, то когда вырвут его - достанется все целиком, и не просто - но и с отравленной землей, в которой росло, комьями налипшей к корням.
И иногда, чтобы целиком вырвать, надо прежде вогнать поглубже, чтобы обеспечить размах удара и силу, с которой потянет на себя. Thou pluckest me out.
Я говорю это и понимаю – и стою перед этой красотой словно ноги у меня спутаны. Ты высвобождаешь их, Господи, Ты высвобождаешь: “милосердие Твое пред глазами моими” (Пс. 25, 3). Я жалостно попадаюсь, и Ты жалостливо освобождаешь меня; иногда я этого не чувствую, потому что был захвачен слегка; иногда же мне больно, потому что застрял я крепко.


Еще сказал:
Не сразу сажают зерно в землю, где разовьется и принесет много плода, но прежде - кладут в воду, чтобы оно размякло и слегка проросло. Потому не огорчайся, что ты пока не даешь видимого потомства и урожая. Не огорчайся, что пока не в той среде, где сможешь активно прорастать, и что пока не растешь, а просто лежишь. Ты - на подготовительном нулевом этапе. Но значит ли это, что ты бездействуешь и не угоден Господу? Нет, ты готовишься к плодоношению и росту, которое Его порадует, а это - и есть уже самое начало работы.

И сошел я в дом горшечника, и вот, он работал свою работу на кружале. И сосуд, который горшечник делал из глины, развалился в руке его; и он снова сделал из него другой сосуд, какой горшечнику вздумалось сделать. И было слово Господне ко мне: не могу ли Я поступить с вами, дом Израилев, подобно горшечнику сему? говорит Господь. Вот, что глина в руке горшечника, то вы в Моей руке, дом Израилев. (Иер 18,3-6)

Бог - это гончар, который делает сосуды. И, конечно, никакой гончар не станет добровольно делать плохую посуду! Он старается и делает хороший крепкий кувшин, который не стыдно поставить на стол, показать друзьям, пришедшим на пир, который без трещин и не пропускает через себя то питие, которое содержит. И, конечно, так и Бог не мог сделать нас плохо - Он делает хорошие красивые кувшины, любовно украшает их узорами и доверху наливает в них Свою воду, воду жизни вечной, Свое Слово, и Свое вино. Только нам иногда кажется, что мы плохие кувшины, что вся вода из нас выливается... но это не так на самом деле, потому что Господь не мог сотворить плохие дырявые сосуды. Мы хорошие кувшинчики, и можем осторожно нести в себе ту воду, которую Он влил в нас - потому что нас крепко держат, неся к пиршественному столу, ладони нашего доброго гончара, так, что ни капли не расплескается.

---

Письма будущего века 2.

... Нам всем не всегда понятно, для чего мы живем. И, может быть, то, что я скажу тебе - больно резанет тебе по ушам, как ладонью об стол. Но помни, что в глазах Господа - мы все одинаково ценны, и так иногда случается, что смысл твоей жизни - это быть спасением для другой жизни, и - я вам говорю не о любви - а для другой, возможно, совершенно не важной и не желанной тебе жизни, для жизни проходной и незапоминающейся, если не для жизни тебе вовсе не известной, которая придет лет на 100 позже тебя.
А все потому что мы все в глазах Бога равноценны, и если ты узнаешь, что одна из целей твоего существования на земле - ради которой ты - ты ты ты ТЫ (рассеянный взгляд, кривая усмешка, длинные ладони, музыкамузыкамузыка) - был создан и послан в этот мир - это вылечить от болезни - злой и мучительной - совершенно случайную твою знакомую, одну какую-то очередную из всех твоих девочек - то ты, наверняка, ужаснешься.
Как... ну как ЭТО может быть ...? это же... плевок. Это же мелочь, случайная встреча. Но такое следует принимать со смирением. Ибо для тебя она - случайна, а для Бога она - любимая дочь, и для Него такая цель твоего существования - прекрасна. А великое всегда проявляется в малом. И самое сильное - в кратчайшем звуке - глас, над Эдемом прозвучавший.
Потому что если ты прожуешь кусок и выплюнешь - то ты выплюнешь его состаренным. А Бог ежесекундно жует время и сплевывает его омоложенным, и это молодое новое время - всего лишь переваренное прошлое. Потому что время Бога движется не так, как наше. И то, что в наших глазах невелико, для Него - значительно.
Однажды я перестану думать о тебе, равно как и ты обо мне. Но прими как данность то, что один из ответов на извечный твой этот вопрос - " я часто думаю, для чего я живу" - может совсем тебе не понравиться. Может даже вогнать тебя в хандру.
Но мы тут все учимся смирению.
И потому если ты не хочешь разочарований, никогда не спрашивай никаких ангелов - "в чем смысл моей жизни?" - потому что ответ может показаться тебе соблазном или безумием.А мы то и проповедуем. И на этих китах и стоит мир.

---

ага, так и есть....

Получить свое послание

---

Письма будущего века

Я пишу тебе так, потому что знаю, что мы больше не увидимся. Разумеется, если люди живут в разных странах, это совсем не означает, что они никогда не встретятся. Но это не в логике моей жизни - просто потому что у меня каждые пару-тройку лет новая жизнь, и, к сожалению (или к счастью), независимо от меня - в новую жизнь не попадает никто из старой.

Это как, знаешь, будто бы я лечу в каком-то пузыре, из эфира и каждый раз из нового запаха и цвета, и вдруг потом - я никогда не знаю, когда именно - он лопается, я выпадаю из него - какое-то время я парю в совершенном одиночестве в этом безвоздушном пространстве, ничем не заполненном, не содержащем в себе ничего, кроме пустоты - глотаю ртом воздух, которого нет - и пытаюсь кричать связками, которых у меня тоже нет, потому что в этом месте - там совсем ничего нет, и меня в нем нет тоже - и даже скрежета зубов нет - и потом я попадаю в новый пузырь. Я как-то натыкаюсь на него, случайно для себя и запланированно для Того, Кто знает больше, прорываю его оболочки взглядами и оказываюсь внутри. А там - все другое. ВСЕ. И нет даже ни намека на прошлую жизнь, которую уже унесло от меня, неизвестно, насколько далеко, течениями этого несуществующего внешнего не-пространства.

В этом есть своя особая логика. Есть также своя логика, чтобы менять имена и внешность. Я всегда говорила, что если имя - это знак и одежда внутреннего смысла - денотата, то не стоило ли бы менять его всякий раз, как изменяется внутреннее содержание? Это было бы честно. Гораздо честнее, чем носить имя, которое тебе уже не принадлежит - в этом есть что-то воровское и собственническое, и, конечно, гораздо лучше, чем таскать на себе уже мертвое имя, похожее на скинутую змеиную кожу. В этом есть что-то извращенное. Ведь очевидно же, что имена наши болеют вместе с нами, старадают вместе с нами и вместе с нами умирают.

Это было известно древним. Это было известно царям и императорам древних. Мать Александра Македонского была рождена Поликсеной, в юности носила имя Миртала, а после свадьбы ее супруг, царь Филипп II, дал ей имя Олимпиада. Олимпиада Эпирская. Под этим именем она была любима богами и родила величайшего из героев. В конце жизни она сменила имя на Стратонику.

Я тоже скоро буду носить новое имя и внешность моя изменится до неузнаваемости. Это будет такое имя, которое будет закрывать мой рот на замок, как ключ с татуировкой в верхней части. Я буду проглатывать его каждый раз перед сном, а просыпаясь - находить во рту новый ключ, только что отлитый. Господь будет звать меня этим именем, потому что это имя - для Него, а не для людей.

К счастью, и мое имя для людей позволяет мне оставаться вечно честной. Потому что в какой бы новой жизни я не находилась, в любую конкретно взятую секунду времени, я остаюсь ксенией - чужой и странницей. И это имманентно мне настолько, насколько ты тоже никогда не предаешь своего имени. Потому что андрос значит просто - человек.
И ты остаешься человеком, покуда твои ноги будут ступать по этой земле, точно так же как я останусь вечно странницей, не изменяя при этом, в отличие от тебя, своему имени и после смерти. Animula vagula blandula...

Потому напрасно ты так боялся, что я хочу заполучить тебя. Напрасно упрекал меня в страсти и жадности до тебя. Я не могу иметь тебя, даже если бы и хотела - просто потому что я не могу иметь ничего и ничего не имею постоянного, и потому - не могу иметь даже желания постоянного, и желания вечно_ тебя, соответственно - тоже. Все то, что было и будет, все это - неповторимо. Все это - нельзя взять в ладони, нельзя удержать и укусить зубами. Я грызу твои золотые плечи - но все что остается - это лишь отпечаток твоего тела на моем теле, и клянусь, что этот отпечаток я постараюсь унести с собой в следующую жизнь. Это самое большое , что я могу сделать. Клянусь тебе также, что обычно я попадаю в новую жизнь совершенно нагой - не только снаружи, но и изнутри - голой и совершенно лишенной памяти. Я знаю, что мы не увидимся. Но все равно будет немного не так, как раньше. И если след твоего тела сотрется с моего, есть отпечатки, которые не стираются. Большие воды не могут потушить их, и реки не зальют их.

И все-таки иногда я чувствую приближение этого нового пузыря... слышу другими органами чувств его запахи, чувствую его, как ветер, который не знаешь откуда дует, слышу его - как слова на незнакомом мне языке, которые звучали в этом месте миллионы лет назад, и которые остались на воздухе, как невидимые неслышимые отпечатки. И тогда пространство подо мной начинает разъезжаться, как расходящиеся ткани нагнаивающего шрама, и сквозь трещины и разрывы уже начинает веять дыхание не-пространства... и тогда я успеваю только подумать, что все это - было смертным грехом против шестой заповеди Декалога, и что я никогда не исповедовалась в этом - исповедовалась о других, но не о тебе -

потому что когда мы лежали,
как в древнем захоронении
под слоями распускающейся изливающейся Вечности
- ты - на спине, глядя сквозь потолок,
я - свернувшись на твоем животе, как похороненный с царем талисман,
и чувствуя ухом как бьется над ключицей твоя жизнь -
то я совершенно точно знала, что делаю то,
для чего вся я сама была создана и сотворена, и что мне предназначалось и было положено делать от века...

---

Ecce homo

Вот, кажется, есть простой человек. Курок
носа, глаза марианские впадины,
Четыре конечности, суставы костей, кровоток,
расшибленный ноготь, язык - неукротимая гадина,
шрам под ребром - и ничего нового между ног,
А все-таки что-то манит - притягивает...

И вот он спускается с лесницы - и чувствуешь, как
В мозгу раскрывается капсула, желатиновый шлак,
Я когда на тебя смотрю - у меня по черепу яд
Разливается наркотической какой-то дрянью,
Способствующей эйфории, потом молчанию,
Потом - эвтаназии криком до самоизгнания
Из полноценного общества, как говорят.

Я никому давно не отчитываюсь в своей жизни.
Не то чтобы я не склонна к эксгибиционизму -
Напротив, душу расстегиваю враз на медные пуговицы.
Только чем больше расчёсываешь эти события -
Тем они горше острят. Не кричите - я,
Чтобы избежать здесь кровопролития,
Закопаю их поглубже в себя тюльпанными луковицами.

После сна на чужой подушке - не разогнуть шеи.
Я - паразитирую на Вечности. Я ничего не умею.
И время что-то стареет, пьянствует, теряет навык
Держать крепко шприц в руках, потому от самых
Небеспокойных моих полуиссохших ранок
Весна делает инъекции год от года больнее.

Можно я больше ничего говорить не буду?
Я, видимо, не то закладываю, раз не дают ссуду.
И прежде чем строить башню - никогда не считаю издержек.
И ходишь потом, облаченный не в Агнца - в Овна -
По изнанке своей же, хоть и выглажен ровно.
Я такая бесплотная, что даже зачать не способна,
И что-то мой череп снутри ржой зубастой режет.

Пока как-то раз в метро, на перегоне от Сенной до Невского
Не посмотришь в глаза висящему в междуручье младенцу.
Рот у него поджат - ну вылитая черепашка.
А в глазах у него - Междуречье огнями тонет,
И Господь мой - Спаситель на белом хрустальном троне,
И меж капель, блестящих в пурпурной Его короне,
Глядит в меня
Предвечным Покоем...
Страшно.

---

баллада о соли

На солончаке - ветер, мгла и молчание...
И на море шлюпки, и сытым спокойствием
Луна окропляет широкие пастбища
Ночных берегов, перекопанных инеем.
Синеет ли море - синее ли волосы?
Ушли моряки далеко в его заросли.
А я собирала мешки, соли полные,
Таскала их за косы, ссыпала за изводью.
А ты молчаливей других и нахмуренней...
В тебе - перемешаны соль и спокойствие,
Которым Луна окропляет за пристанью,
Как пастырь, приливы, жующие влажную
Морскую траву, и копытами бьющие,
И ветер за гриву рогами цепляющие.
Как агнцы в стада водоволны сбиваются,
Соленым руном изливается постриг их.
И я не хотела - и я не старалась
Назад оглянуться и стать женой Лота.
Я сеть починяла. Я лезвие брила.
Сгребала в мешки соль и смерть под Луною.
Исчезни за плесом. Изыди в спасение.
Пустой и нахмуренный, черный и бледный,
Ловец чешуи, отшелушенной в памяти -
Потасканных звезд, с губ стряхнутых потресканных.
Ловец темных скатов, угрей перекрученных,
Ссыпающих искры на соль и на терние
В живот мой, разрытый ковшом экскаватора,
Песком разложившийся, солью прогорченный
И с непереваренным словом, проглоченным
В то утро, что было разрезано чайками.

На солончаке тишь и гладь, и безбрежие.
Горячий и гладкий, скупой и неистовый,
Плывущий на лодке ловец с синим неводом
В растресканный желоб стекающей памяти -
Кривящейся памяти, в соль застывающей
И ссыпанной в кровь на колени разбитые.
А я собирала мешки, соли полные,
Таскала их за косы, ссыпала в забвение.
Пожаром лазоревым море за пристанью.
Все рыбари с ловли пришли к навечерию.
А ты не пришел, дикий, злой, опороченный,
Причесанный рыбьим скелетом, обугленный,
Сгоревший в Луне, в ее жерле проваренный
И ссыпанный прахом - соленым, белеющим
Как иней из круглой печи поднебесия,
На вертеле Бога поджаренный бесом -
Ты, ссыпанный солью в ладони кровавые,
Растертые грубо веревками невода,
Что я починяла, пока ты коростою,
Соленой и белой, кипенно-неистовой
На них застывал, прижигая их намертво,
Что не отдерешь с язв - ну разве что с кожею...
И смыть бы - да как?... кругом море соленое.
Кругом - солончак, солоны мои волосы,
Соленые сети, в них рыбы соленые,
И серым зрачком Луна плачет над волнами.

---

Памятник абортированным и нерожденным детям в Словакии

---

Иногда кажется, если смотреть на крест Св. Дамиана в темной часовне, так, чтобы горели только свечи, что Он вовсе не висит на нем. Кажется, что Он просто стоит рядом, воздев руки к небу. Как-будто прославляет Отца. А может даже и танцует, как тогда, в Кане. А если смотреть на крест долго - кажется, что Он уже даже совершенно отделился от креста, и в сиянии золотой своей Славы возносится над ним на небеса...

---

Когда гиацинты проистекут из-под ночи,
Белые, как шерсть первого пострига,
На тех перекрестках, где раньше стояли виселицы,
Призывающие своим качанием имя Господа,
Протыкающие велон ночи своими пиками,
Прокаженные в своей заразе, в своем трещании -
Там, где сейчас ничего не растет и не тлеет,
Где даже ветер обходит кругом в молчании,
Закрыв лицо капюшоном, накинув четками
На шею лысой горы, обнажившей череп,
Сухие кусты и вереск, "Angelus" читающий,
Растущий таким же простым и широким "Радуйся"...
Когда прорастут кресты, зацветают тернии,
И пустят корни насквозь голубые тисы,
На камнях, целованных дьяволом, инеезамерзших
От зла процелованных слов... "Ite, Missa
Est".

---

Если бы виноград не прорастал сквозь мою грудь так яростно,
цепляясь руками за мои вены, как лозы за опоры виноградника,
разламывая их мощью своего давления -
в кровь, неистово брызжущую,
вцепившись стеблями в мои же вены, охватив их - как ртом по окружию,
сплетшись с ними, и душа мои вены в объятиях кобры -
Раздуваясь оязвленным факелом - на башне боярышником.

Только бы виноград не рвал плоть так яростно,
только бы кровосок не въедался под кожу удушием -
так, что и ногтями с себя не соскоблить всю ту грязь,
которая пристала к липкому виноградному соку...
своего виноградника я не уберегла
лисою из горла - жарко скрыто неистово -
он рвется наружу, душистыми лозами, клёкотом,
ядовито вскипающими на разодранных клочьях предплечий.

Если бы виноград не прорастал сквозь мою плоть так яростно...
когда же уже выйду я - в водокружении фаты шелковой,
в водовороте вуали, в свет ледяной, лунный, охлаждающий,
хлынувший на раскаленные раны, так что пар до небес подымется...
пар будет стучать там во все окна и двери - покуда ему не откроют Архангелы.
пар будет ломиться бесплотным своим телом в ворота, пока не отворится.

чернота засоряет опустевшие храмы -
но сплевывает красным - и потому нетленна.
Если бы только память не въедалась под ногти...
цветом маковым, текучим рассеивается дыхание - пение.
Если бы только виноград не вскипал пузырчато
В венах моих, как в котле на жаровне углистой.
Если бы лозы мне в горло - в кровь зарывшиеся -
Не распускали кудрявых стеблей своих иглистых.

И мое сердце раскрылось, как лоно женщины, дитя рождающей...
Впуская в себя все сущее, чему нет названия -
Любовь Господню, и Его ярость, и жжение,
Выжигающее все изнутри Огнем истинным.

И все изнутри мои узники в узких сандалиях,
И черные скалы, и смерчи, и стыд и борение
Сожглись виноградом, пожирающим плоть мою истово,
И выпившим кровь зараженную.
Если бы только...

---

Судя по вашему отношению к крестоносцам, вы - Ричард Львиное Сердце (1157-1199)

Вам не то, чтобы сильно мешают орденские крестоносцы, но они слишком много на себя берут, и доверия к ним не может быть никакого, так как у них сплошь свои собственные интересы, и чем они порой занимаются в Святой Земле вообще непонятно. Взяли, да и потеряли Иерусалим. Куда это годится. Надо все брать в свои руки, а эти только палки в колеса вставляют… Наверное, из зависти.

Пройти тест

---

запись создана: 14.04.2012 в 19:43

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пепельная Среда

Так,
Как будто стекло только выплавлено,
Выплюнуто сплавами, волнистыми плавниками;
Лёд словно только схватился, выпекся,
Но не успел разлечься, расслабиться -
Так, как будто стекло только выдуто -
Так он ступает. Ступает по плитам
Из полого дыхания, по полу клубящемуся,
Раскатывающемуся по-над колоннами, сводами,
Воскуряемому ладаном, смирной,
Смирением выстланным взглядом охватывающий
Вечное, То, что от века незримое -
Дыхание, Слово, Прощение, Забвение,
И пепел по полу - следами горения,
И пальмовым запахом плиты устелены.
Ступает,
Как будто стекло только выплавлено,
И всяким касанием, шагом на трещины,
Начнут расходиться пластины, и крошево
Разбрызжется, выкинет плод Искупления
Со сводов под ноги идущим по следу
По плитам дыхания, возгласов, ладана...
Кров мой затоплен кровями,
С грязных стен след слизавшими,
Грязно-кровавыми языками-волнами
Бьющими в горло мне изподволь...
Да. Я недостоин.
Кров мой затоплен кровями.
Я недостоин, чтобы ты вошел...
Но - скажи только слово...

Так, как будто стекло только выплавлено,
И сквозь его мутность мы видим гадательно,
Ступени и плиты, впитавшие сажу
Сожженных шагов, вздохов, воплей - смирения...
И пепел впитал фиолетокружение
Тумана и сна, на минуту расслабленого.
Пришедшего и откровенно глядящего,
Но так же боящегося ступить на дыхание,
Которое брезжит и вьется под сводами,
Сведенными от напряжения скулами...
И так же скулящего, вниз не смотрящего,
Пока он ступает, а черный хвост ящера
Стремится столкнуть его, бренного, жалкого
К своим желвакам, от бессилья сведенными
Подземными сводами пересечения
Забвения, Прощения, Слова, Дыхания...
Ступает,
Стеклянным дыханием - ладаном -
Степенно ступени свивает курение.
И всяким касанием вырвана трещина,
И плещется шаг предыдущий за следующим...
И видим гадательно.
И застит глаз жжение.
И звоном ступени,
И пепельны тени...
Libera me de sanguinibus Deus, salutis meae,
Till the wind shake a thousand whispers from the yew
Господи, я недостоин.
Я недостоин, чтобы...
Чтобы ты вошел под кров мой.
Но -
Скажи только Слово.

запись создана: 21.02.2012 в 21:11

---

Или умри, или женись.

До "Евгения Онегина" в русской прозе главенствовал закон. Финал романа должен был быть таков - или смерть, или свадьба. Актуальность сего принципа не утеряна для души русской до сих пор!

Господа, это натуральный кобздец, когда в начальниках у тебя - мать двоих детей и жена в первом и счастливом браке. В последнее время вся моя работа - это ответы на вопросы, ну почему это я, дура такая, еще не замужем, на все мои отмазки - она крутит пальцем у виска, и звонит мужу, рассказывает - "А Ксения то у нас вообще пипец - девочка странная..."
Молчу о том, как меня пытаются выдать замуж за каждого молодого покупателя. Видимо, выписывая им книги, я должна за 5 минут разговора обаять их и всучить свой номер телефона.
На мои возражения - "а ничего, что я его вообще не знаю?", что у нас развода вообще-то нет, да и как бы положено венчаться - логичный ответ - "А ты с ним детей собираешься рожать, или в церковь ходить?" Конечно, детей только от первого встречного, без разбору, католик или зороастрист...

При этом, что-то мне подсказывает, что эта деликатность - чисто русская черта. у нас вечно все лучше других знают, как кому жизнь прожить.

---

ПИПЕЦ

Известно, что никакая наука так не влечет сумасшедших, как кельтология. Психам повезло. В отличие от скандинавов, индусов, греков - от кельтов ничего толком не осталось (как и от славян): ни какой-либо религиозной доктрины, ни уверенно реконструируемого пантеона богов. Потому - простор для фантазии, а также для откровений. А они с завидной частотой являются разным товарищам.
Среднестатистический портрет таков (Ecce, homo) : в прошлой жизни эти люди были, конечно, кельтами. В Ирландии их влечет ВСЕ. ВСЕ близко, знакомо. ВСЕ - родное. Конечно, в самой Ирландии никто из них не был. Ирландия - культура божественных песен, чистых дев, мудрых седобородых друидов и златокудрых пиитов, бряцающих на арфах...
Эти прозорливцы не трудятся изучить мою страничку в контакте, в которой крупными буквами написано "к а т о л и ц и з м", а для подслеповатых - стена "достойно и праведно" возвеселяется портретами Фомы Аквинского и прерафаэлитскими картинами Благовещения, а статус воспевает Псалом нумер 50, Miserere Mei и на всякий лад - голосами общины Taize.
Нет... нет... эти все ваши штучки - пустое... И вестники былых эпох пишут мне в расчете на понимание - "Может, и у вас так?..." ( в смысле, что я кельт в прошлой жизни).
Но днесь меня настиг истый шедевр!!!... Без лишних предисловий, перейду к действию - и - просто скопирую письмо достопочтенного любителя кельтов. Обращаю внимание на орфографию...

"Я очень люблю Ирландию, если не сказать больше. Кельты, это как если бы ваша прошлая жизнь, все радное и близкое и до боли знакомое...
Ирландия меня во многом привликает и большей степени древность. У меня нет каких либо доказательст, но нутром я уверен, что она не была такой как ее рисуют римские или греческие историки. Не знаю согласитесь вы со мной или нет, вы больше меня знаете. Например по Руси, я знаком с богомильской школой, это гностики. Но абсалютно не то что нам представляет история византийской инквизиции. Проще говоря это народная церковь и как сам народ их окрестил: добрые люди. Люди их обажали за их добрату и бесскорыстность. Отсюда и культура славян позних говорит о их доброте и светлости. А в оналах о них говорили как о страшной секте, а про сам русский (словянский) народ это дикари и звери... Так и про кельтов. Мне как то не верется, как такая сильная, благородная культура, такие прекрасные песни, чистые традиции, светлое наследия, солярный понтеон покравителей, мог быть дикарями? У вас возникали такие вопросы? Я больше склонен к теории римской политтехнологий. Типа черный пиар, информационная война. Известно, что Рим так и не смог покарить кельтов, не смог сломить их духа. Тогда он сделал то, что обычно всегда и делал...уничтожал историю и переписывал заново. Представляя в ней себя освободителем, просвитителем, победителем, а другие народы; дикарями, варварами, невеждами".

НУТРОМ ЧУЕТ!!!
Против такого все мои доводы рушатся... в какой огрод лезу я с Катехизисом, когда тут - БОГОМИЛЫ! Хорошо, что не КАТАРЫ. А то история сыта Альбигойскими войнами... 0_о НО. Я не понимаю, откуда он взял, что люди АБАЖАЛИ богомилов? Что за культура ПОЗНИХ словян говорит об их доброте и светлости???
Про ОНАЛЫ молчу и боюсь продолжать деривационное гнездо. Про кельтов - кругом загадка... Солярный ПОНТЕОН - боюсь представить, кто в нем... Гиперборейцы? Атланты? Неет! Конечно! Не мог быть ТАКОЙ народ дикарями, не мог. Это все уроды-христиане, с их СМИ, шпионами-апостолами, контрразведкой и капсулами с ящуром - выставили сей светейший народ варварами.

---

11.01.2012 в 20:32

Пишет  Melina_Divine:

Cruidin, с днём рождения!
Дорогая Этне! С днём рождения! Хочется пожелать тебе, чтобы горести обходили тебя стороной, а радости, напротив, не сторонились. Ты чудесная и замечательная и я отношусь к тебе по-особенному, трогательно. Хочу, чтобы у тебя всё было хорошо!
Я подумала, что ты у меня ассоциируешься с Леди Годивой - ты такая же нежная и смелая.

ещё Леди Годивы

Альфред Теннисон

Годива



Я в Ковентри ждал поезда, толкаясь

В толпе народа по мосту, смотрел

На три высоких башни — и в поэму

Облек одну из древних местных былей.

Не мы одни — плод новых дней, последний

Посев Времен, в своем нетерпеливом

Стремленье вдаль злословящий Былое, —

Не мы одни, с чьих праздных уст не сходит

Добро и Зло, сказать имеем право,

Что мы народу преданы: Годива,

Супруга графа Ковентри, что правил

Назад тому почти тысячелетье,

Любила свой народ и претерпела

Не меньше нас. Когда налогом тяжким

Граф обложил свой город и пред замком

С детьми столпились матери, и громко

Звучали вопли: "Подать нам грозит

Голодной смертью!" — в графские покои,

Где граф, с своей аршинной бородой

И полсаженной гривою, по залу

Шагал среди собак, вошла Годива

И, рассказав о воплях, повторила

Мольбу народа: "Подати грозят

Голодной смертью!" Граф от изумленья

Раскрыл глаза. "Но вы за эту сволочь

Мизинца не уколете!" — сказал он.

"Я умереть согласна!" — возразила

Ему Годива. Граф захохотал,

Петром и Павлом громко побожился,

Потом по бриллиантовой сережке

Годиву щелкнул: " Россказни!" — "Но чем же

Мне доказать?" — ответила Годива.

И жесткое, как длань Исава, сердце

Не дрогнуло. "Ступайте, — молвил граф, —

По городу нагая — и налоги

Я отменю", — насмешливо кивнул ей

И зашагал среди собак из залы.

Такой ответ сразил Годиву. Мысли,

Как вихри, закружились в ней и долго

Вели борьбу, пока не победило

Их Состраданье. В Ковентри герольда

Тогда она отправила, чтоб город

Узнал при трубных звуках о позоре,

Назначенном Годиве: только этой

Ценою облегчить могла Годива

Его удел. Годиву любят, — пусть же

До полдня ни единая нога

Не ступит на порог и ни единый

Не взглянет глаз на улицу: пусть все

Затворят двери, спустят в окнах ставни

И в час ее проезда будут дома.

Потом она поспешно поднялась

Наверх, в свои покои, расстегнула

Орлов на пряжке пояса — подарок

Сурового супруга — и на миг

Замедлилась, бледна, как летний месяц,

Полузакрытый облачком… Но тотчас

Тряхнула головой и, уронивши

Почти до пят волну волос тяжелых,

Одежду быстро сбросила, прокралась

Вниз по дубовым лестницам — и вышла,

Скользя, как луч, среди колонн, к воротам,

Где уж стоял ее любимый конь,

Весь в пурпуре, с червонными гербами.

На нем она пустилась в путь — как Ева

Как гений целомудрия. И замер,

Едва дыша от страха, даже воздух

В тех улицах, где ехала она.

Разинув пасть, лукаво вслед за нею

Косился желоб. Тявканье дворняжки

Ее кидало в краску. Звук подков

Пугал, как грохот грома. Каждый ставень

Был полон дыр. Причудливой толпою

Шпили домов глазели. Но Годива,

Крепясь, все дальше ехала, пока

В готические арки укреплений

Не засняли цветом белоснежным

Кусты густой цветущей бузины.

Тогда назад поехала Годива —

Как гений целомудрия. Был некто,

Чья низость в этот день дала начало

Пословице: он сделал в ставне щелку

И уж хотел, весь трепеща, прильнуть к ней,

Как у него глаза оделись мраком

И вытекли, — да торжествует вечно

Добро над злом. Годива же достигла

В неведении замка — и лишь только

Вошла в свои покои, как ударил

И загудел со всех несметных башен

Стозвучный полдень. В мантии, в короне

Она супруга встретила, сняла

С народа тяжесть податей — и стала

С тех пор бессмертной в памяти народа.

Перевод Иван Бунин

---

Молю!!! Пусть все наконец-то так и будет! Ддадада, я 7 лет вкалывала!

Пойти узнать, что предсказывает тебе нумерология на 2012 год: uborshizzza.livejournal.com/1748159.html